Два сада грез
24.08.2020 355 0
Что может более располагать к мечтанию, что может перенести в волшебные сады Востока, как не роза — этот цветок грез, цветок неподражаемого изящества и красоты, особенно теперь, когда число ее разновидностей и гибридов достигает многих тысяч!
Собрать их, соединить и представить как можно полнее этот калейдоскоп бесчисленных переливов, тонов, оттенков окраски, запаха и формы розы являлось всегда мечтой розоманов, но осуществление подобных садов грез стало возможным лишь в последнее время.
Одним из подобных эдемов является теперь парижский городской сад роз. Прелестное это учреждение возникло недавно, не более 8 лет тому назад.
Снабдив Париж возможно большим количеством растительности и охраняя тщательно все находящиеся как в самом городе, так и в окрестностях старинные парки и сады, городское управление Парижа задумало устроить этот сад, где могли бы парижане наслаждаться облагораживающей душу красотой цветов, где были бы сосредоточены всевозможные сорта существующих ныне роз.
Местом устройства розария был избран прелестный уголок Булонского леса — прежнее владение графа д'Артуа, носившее поэтическое название «Каприза д'Артуа» и возникшее еще в 1711 году.
Владение это видело многое. Служа при Людовике XIV местом сбора королевских охотников, при Людовике XV оно сделалось местом свиданий, местом пиршеств. Здесь-то задавались и знаменитые пиры в честь Лещинского, отца жены Людовика XVI, Марии Лещинской. Но тот вид, который имеет теперь находящийся в нем замок, он приобрел лишь тогда, когда владельцем его сделался граф д'Артуа — второй брат короля Людовика XVI, истративший на его убранство и коллекции целые миллионы и превративший его в настоящий музей редкостей.
Во время революции замок этот был отнят у короля и подвергся грабежу взбунтовавшейся черни, потом приобретен был Наполеоном I и был некоторое время резиденцией его сына — короля Римского, а затем был куплен одним антрепренером и превратился в публичный сад.
В конце концов он перешел во владение знаменитого пэра Англии — лорда Сеймура. Здесь у Сеймура бывали королева Виктория и Наполеон III с императрицей Евгенией, для наследника которых — принца Наполеона — лорд Сеймур устроил здесь даже зал для фехтования.
После смерти лорда замок был продан с аукциона и приобретен городом Парижем вместе со всем прилежащим к нему чудным парком.
Устроенный здесь сад получил название «Безделушка». И парижские садоводства приложили все свои старания, чтобы создать что-нибудь изящное.
Старания их не остались тщетными, и когда розы в цвету, то сад представляет действительно нечто очаровательное, волшебное.
Вот что пишет посетивший его один из журнальными корреспондентов:
«Я поклялся не покидать Парижа, не простившись с его чудным уголком, с городским садом роз, носящем название «Bagatelle» — «Безделушка».
И вот в 8 часов утра я был уже у решетки знаменитого владения д'Артуа. Роскошные, массивные, как бы не забывшие еще своего былого величия ворота были заперты. Они открылись при мне, и я имел детскую радость, как это мне и хотелось, быть посетителем, для которого они, проснувшись и как бы потягиваясь еще от сладкого сна, медленно повернулись на своих петлях.
Еще пустые аллеи, по-видимому, нисколько не были удивлены моему раннему посещению и любовно протягивали мне свои ветви. Я шел с важностью и уверенностью хозяина. Сторож, приняв меня, вероятно, за кого-то знакомого, вежливо поклонился.
Мне казалось, что я у себя, что я только что вышел из своей любимой комнаты, находящейся вон там, в нижнем этаже маленького дворца, той комнаты, из которой перед удивленными глазами зрителя развертывается такой чудный вид на парк, на сад роз...
О волшебное, вечно новое зрелище, зрелище, захватывающее вас всего, и прелесть которого нет слов передать! Я чувствую уже свою слабость изобразить пером те потоки мыслей, которые вызывает во мне, отражаясь, как в чистом кристалле, вид последнего земного рая, рая, который, к счастью, нами еще не потерян...
Чтобы почувствовать всю чарующую его прелесть — обернитесь спиной к зданию старой оранжереи, Нам остается только широко раскрыть глаза, смотреть и любоваться.
Перед нами, подобно лакомому блюду, подобно шахматной доске из красок, расстилается полный дивного благоухания сад роз — с его узорчатыми квадратами, с расписными в мавританском вкусе газонами, узкими симметрическими аллеями с бархатными зелеными лужайками, окаймленными высокими штамбами роз, гнущимися под тяжестью своих обильных цветов и окруженными у своего подножия прелестными группами низких розовых кустов...
Глядишь — и так и чудится, что находишься перед каким-нибудь торжественным собранием цветов, перед парадом Флоры или смотром роз в честь Венеры, мраморное изображение которой так и просится на место находящейся здесь бронзовой группы — оленя, преследуемого сворой собак.
В глубине виднеется изящная, в итальянском стиле, прозрачная крытая аллея — пергола, каждый столбик которой, каждая перекладинка исчезают в тысячах то ползущих вверх, то спускающихся вниз вьющихся роз. Подобно, сталактитам, свешиваются здесь целыми кистями бледно-зеленые их ветви, покрытые изящными листьями и пучками прелестных душистых лепестков, в которых с жадностью пьют сладкий нектар бесчисленные пчелы и шмели...
Один я не нахожу сил достаточно насладиться — одиночество меня опьяняет...
Деревья образуют вокруг квадратной стены род рамки различных оттенков и переливов зелени, переходящей постепенно в зелень газонов. Все неподвижно, все полно глубоких дум... И только птицы, порхая, пересекают быстро воздух, щебечут и прыгают то на траву, то с ветки на ветку.
Вон зяблик со своей бело-полосатой грудкой, вон лазоревка-синичка, черноголовая малиновка, вон наш старый друг снегирь, вон дрозд со своим оранжевым клювом...
Белые хлопья тополей несутся, подобно нежным пушинкам лебедей, и время от времени отцветшая роза роняет свой чудный убор на газон, который ночью тысячи ее сестер уже усеяли своими разных цветов и тонов лепестками — этим благоухающим пеплом своей красы...
Дивные цветы! Из чего вы только сделаны?! Из какого бархата, из какого шелка, из какой чудной материи?!
Есть розы красные, как коралл, и всех нежных оттенков тела: цвета локтя, цвета ногтей, цвета румянца, цвета уха и вздрагивающих ноздрей; цвета алых губ, цвета крови — всех оттенков пурпура и розы.
Другие — лиловые, винно-красные, темные, как малина, или желтые, как сера, и палевые, как абрикос. Одни веселые, смеющиеся, другие — печальные, полные грусти. Одни дерзкие, вызывающие, другие — мечтательные, поэтичные. Одни, образуя кисти, пучки, покрыты такими чудными, такими вкусными на вид плодами, что так и хотелось бы их попробовать. Другие напоминают прелесть тел Рубенса, яркость красок Фрагонара и бледные тона Корреджио.
И мысль переносится к их дивным сестрам — уроженкам ярко освещенных солнцем стран: розам Италии, Испании, розам Востока, розам Персии, так прекрасно воспетым Лоти, розам Исфагани1, которые падают, подобно хлопьям снега, в теплые воды бассейнов и на фарфоровый пол из лазуревых черепиц, прежде чем превратиться в ту драгоценную душистую эссенцию, которую бережно хранят в хрустальных с золотом сосудах.
Они не могут быть красивее этих — особенно же благодарнее и великодушнее, ибо любезность розы — единственна в мире. Эти дивные цветы жертвуют собой, приносят в дар всем свое благоухание, свою красоту. Кажется, как будто каждая из них говорит: «Я ваша на мгновение, которое в то же время и вся моя жизнь».
Но возможно ли их всех слушать, возможно ли отнестись к ним с должным вниманием, когда их так много?
И в самом деле, какую из них взять, какой отдать предпочтение? Не знаешь, куда глядеть, что вдыхать, чем любоваться. Хотелось бы их всех обнять, зарыться в них, заснуть и умереть...
Но это невозможно, надо идти мимо, предоставив каждую из них своей участи.
А как, о Боже, участь их различна! У скольких из них жизнь пройдет бесследно: засохнут, не будучи даже и сорваны; никто не дотронется до них, не вдохнет их запаха, даже и не полюбуется ими. Одни, быть может, пойдут на праздничный букет или украшение обеденного стола, другие украсят собой свадебную шкатулку, а третьи будут вплетены в венок покойника!
Спрашивается, какую участь избрали бы они, если бы их об этом спросили? Но об этом никто с ними не советуется, а между тем они отвечают, когда их спрашивают. Они говорят о любви, о смерти, о быстролетности поцелуя, о погребальном склепе, о кладбище.
Большая часть из них полна страсти. Есть, однако, и бесстрастные, которые, кажется, дали обет безбрачия и превратились в кармелиток2 сада.
Здесь вы можете встретить и язычниц и христианок; и роз-вакханок и роз — участниц духовных процессий. Тут есть розы и для алтаря, и для празднеств, есть розы и для влюбленных, и для поэтов. И все это одни и те же розы. Они цветут для всех.
Для выражения всех радостей, для утешения всех горестей до сих пор не нашлось ничего лучшего розы.
Розы играют такую роль в жизни человека, что кажется если бы они вдруг исчезли, то жизнь наша оказалась бы поблекшей, обесцвеченной.
Они — радость, выражение наших чувства, сердца и разума. При одном слове «роза» как-то дышится легче, все представляется в более ярком свете, и когда упиваешься их запахом, то как бы находишься уже в предвкушении блаженства. Они должны быть во всяком доме как талисман, как дар богу счастья.
Продолжая свою прогулку, я наклонялся, чтобы прочесть название сортов, и мне казалось, что я произношу имена дорогих умерших, для которых эти розы служат как бы живым памятником.
Вот под этой небольшой розой покоится прах Великого Князя Николая Николаевича, рядом этот куст белых пышных раз осеняет память полковника Вильямсона, а в тени этих букетов из розовых роз спит вечным сном Селина... Мне стало даже завидно...
В это время раздался какой-то шум. Желая узнать, в чем дело, я пошел по его направлению и увидел двух садовников, срубавших старое двухсотлетнее громадное дерево. Оно еще стояло, но уже было мертво. Часть ветвей его уже была срублена и лежала связанною.
Двести лет, сколько времени! Чего-чего оно только не было свидетелем. И вот пришел конец. Еще взмах-другой топора — и его не станет больше…
И с грустью удалился я, думая, что жизнь столетнего дерева не дольше жизни розы, распустившейся и осыпавшейся в одно утро…»
Такова картина этого прелестного городского сада, этого сна наяву…
Еще более грандиозным, еще более, если это только возможно, очаровательным является сад или, лучше сказать, парк роз известного розомана Ж.Граверо в Аи, расположенный в исторической долине роз, простирающейся от Бур-ла-рен до Фонтене-о-роз, долине, служившей с давних времен месторождением большинства самых чудных, самых изящных гибридов роз.
Сад этот действительно нечто волшебное — в полном смысле «Сад грез». Во время цветения роз сюда совершается настоящее паломничество. Посмотреть это чарующее зрелище, упиться неописуемой прелестью роз, их дивным запахом несутся все: и венценосный любитель, и простой смертный.
Количество имеющихся там роз громадно — сотни тысяч, миллионы. Это наиболее полная из всех существующих на свете коллекций.
Чтобы собрать их, потребовались не только труд полутора десятков лет и крупный капитал, но и целые специальные экспедиции с целью собирания всех существующих на свете дикорастущих видов роз (шиповника).
Теперь здесь все это собрано, остаются лишь два-три вида, достать которые почти невозможно.
Сад занимает около 2 десятин и включает два отдела: научный с 1.000 (приблизительно) видов и разновидностей диких роз и садовый — со всеми имеющимися и когда-либо имевшимися разновидностями и гибридами садовых роз, число которых доходит до 6.000 сортов. И число это ежегодно, даже ежемесячно, все более и более увеличивается.
Этот сад имеет форму треугольника, или, лучше сказать, римской цифры V. Трельяжи, крытые аллеи-перголы, все увитые чудными вьющимися розами, группы всевозможных сочетаний роз, украшенные то бюстами, то изящными статуями, чередуются одна за другой.
В центре находится прелестный партер со знаменитой статуей Э. Фальконе «Купальщица», залитой дивными сортами роз и окруженной целым рядом портиков и гирлянд вьющихся роз.
В многочисленных уголках сада, которые все так очаровательны, что не знаешь, какому из них отдать предпочтение, помещаются беседки, павильоны, красивый бассейн для поливки сада, весь увитый розами музей, библиотека, хижина — павильон для садовников и, наконец, единственный в мире театр роз.
Всей декорацией сцены на воздухе служат лишь окружающие ее деревья и дивные розы.
В известные дни при волшебном электрическом освещении здесь даются сцены из балета, который исполняется первыми знаменитыми балеринами Парижа, и где главную роль всегда играет роза.
На представления эти съезжается весь высший свет Парижа, и попасть на них считается верхом счастья.
Волшебная красота, всюду разлитая роскошь красок, дивный, наполняющий весь сад аромат не поддаются никакому описанию.
«Это — заключенная в стены древнего замка заколдованная принцесса «Спящая красавица», — говорит посетивший этот сад знаменитый французский романист Терие.
Чтобы добраться до нее, нужно прорваться сквозь тенистые леса, бесконечные поля. Но что за прелесть, что за очарование, когда наконец до нее доберешься?
Розы расстилаются пышным ковром по земле; вьются гирляндами, аркадами, портиками по проволокам; обвивают колонны, ограды, здания, беседки; убирают своды на бесконечном расстоянии тянущихся крытых аллей и так и манят в свою таинственную глубь.
Здесь видите вы все переливы белых цветов, начиная от розы Banksiae и кончая телесно-белой Souvenir de Malmaison; все желтые оттенки, начиная от лесосевого цвета Gloire de Dijon, серо-желтого Marechal Niel и кончая темно-шафранным Reve d'or (золотой сон) и матово-золотым Chromatella. Видите нежно-серебристо-розовые La France рядом с карминно-красными Gloire de Bourg-la-reine, ярко-вишневыми Marie Henriette, блестяще-розовыми Coupe de'Hebe и кончая темным пурпуром Empereur de Maroc.
Из всех этих полуоткрытых венчиков, этих нежных губок роз разносится аромат, столь же разнообразный, как и их форма и оттенки: то запах мускуса, напоминающий сады Востока; то нежное, томное, душистое дыхание — как аромат виноградной лозы в цвету; то сладострастное — как поцелуй; то легкое — как восточный ветерок.
Тут опьяняются и зрение и слух. И гармоничным аккомпанементом всему этому гимну запахов и крсок в ярких лучах летнего солнца как бы служит гудение пчел, шмелей и златок.
Счастлив тот, кто хоть раз в жизни насладится этой чудной картиной природы — этим праздником для глаз и души.
Собрать их, соединить и представить как можно полнее этот калейдоскоп бесчисленных переливов, тонов, оттенков окраски, запаха и формы розы являлось всегда мечтой розоманов, но осуществление подобных садов грез стало возможным лишь в последнее время.
Одним из подобных эдемов является теперь парижский городской сад роз. Прелестное это учреждение возникло недавно, не более 8 лет тому назад.
Снабдив Париж возможно большим количеством растительности и охраняя тщательно все находящиеся как в самом городе, так и в окрестностях старинные парки и сады, городское управление Парижа задумало устроить этот сад, где могли бы парижане наслаждаться облагораживающей душу красотой цветов, где были бы сосредоточены всевозможные сорта существующих ныне роз.
Местом устройства розария был избран прелестный уголок Булонского леса — прежнее владение графа д'Артуа, носившее поэтическое название «Каприза д'Артуа» и возникшее еще в 1711 году.
Владение это видело многое. Служа при Людовике XIV местом сбора королевских охотников, при Людовике XV оно сделалось местом свиданий, местом пиршеств. Здесь-то задавались и знаменитые пиры в честь Лещинского, отца жены Людовика XVI, Марии Лещинской. Но тот вид, который имеет теперь находящийся в нем замок, он приобрел лишь тогда, когда владельцем его сделался граф д'Артуа — второй брат короля Людовика XVI, истративший на его убранство и коллекции целые миллионы и превративший его в настоящий музей редкостей.
Во время революции замок этот был отнят у короля и подвергся грабежу взбунтовавшейся черни, потом приобретен был Наполеоном I и был некоторое время резиденцией его сына — короля Римского, а затем был куплен одним антрепренером и превратился в публичный сад.
В конце концов он перешел во владение знаменитого пэра Англии — лорда Сеймура. Здесь у Сеймура бывали королева Виктория и Наполеон III с императрицей Евгенией, для наследника которых — принца Наполеона — лорд Сеймур устроил здесь даже зал для фехтования.
После смерти лорда замок был продан с аукциона и приобретен городом Парижем вместе со всем прилежащим к нему чудным парком.
Устроенный здесь сад получил название «Безделушка». И парижские садоводства приложили все свои старания, чтобы создать что-нибудь изящное.
Старания их не остались тщетными, и когда розы в цвету, то сад представляет действительно нечто очаровательное, волшебное.
Вот что пишет посетивший его один из журнальными корреспондентов:
«Я поклялся не покидать Парижа, не простившись с его чудным уголком, с городским садом роз, носящем название «Bagatelle» — «Безделушка».
И вот в 8 часов утра я был уже у решетки знаменитого владения д'Артуа. Роскошные, массивные, как бы не забывшие еще своего былого величия ворота были заперты. Они открылись при мне, и я имел детскую радость, как это мне и хотелось, быть посетителем, для которого они, проснувшись и как бы потягиваясь еще от сладкого сна, медленно повернулись на своих петлях.
Еще пустые аллеи, по-видимому, нисколько не были удивлены моему раннему посещению и любовно протягивали мне свои ветви. Я шел с важностью и уверенностью хозяина. Сторож, приняв меня, вероятно, за кого-то знакомого, вежливо поклонился.
Мне казалось, что я у себя, что я только что вышел из своей любимой комнаты, находящейся вон там, в нижнем этаже маленького дворца, той комнаты, из которой перед удивленными глазами зрителя развертывается такой чудный вид на парк, на сад роз...
О волшебное, вечно новое зрелище, зрелище, захватывающее вас всего, и прелесть которого нет слов передать! Я чувствую уже свою слабость изобразить пером те потоки мыслей, которые вызывает во мне, отражаясь, как в чистом кристалле, вид последнего земного рая, рая, который, к счастью, нами еще не потерян...
Чтобы почувствовать всю чарующую его прелесть — обернитесь спиной к зданию старой оранжереи, Нам остается только широко раскрыть глаза, смотреть и любоваться.
Перед нами, подобно лакомому блюду, подобно шахматной доске из красок, расстилается полный дивного благоухания сад роз — с его узорчатыми квадратами, с расписными в мавританском вкусе газонами, узкими симметрическими аллеями с бархатными зелеными лужайками, окаймленными высокими штамбами роз, гнущимися под тяжестью своих обильных цветов и окруженными у своего подножия прелестными группами низких розовых кустов...
Глядишь — и так и чудится, что находишься перед каким-нибудь торжественным собранием цветов, перед парадом Флоры или смотром роз в честь Венеры, мраморное изображение которой так и просится на место находящейся здесь бронзовой группы — оленя, преследуемого сворой собак.
В глубине виднеется изящная, в итальянском стиле, прозрачная крытая аллея — пергола, каждый столбик которой, каждая перекладинка исчезают в тысячах то ползущих вверх, то спускающихся вниз вьющихся роз. Подобно, сталактитам, свешиваются здесь целыми кистями бледно-зеленые их ветви, покрытые изящными листьями и пучками прелестных душистых лепестков, в которых с жадностью пьют сладкий нектар бесчисленные пчелы и шмели...
Один я не нахожу сил достаточно насладиться — одиночество меня опьяняет...
Деревья образуют вокруг квадратной стены род рамки различных оттенков и переливов зелени, переходящей постепенно в зелень газонов. Все неподвижно, все полно глубоких дум... И только птицы, порхая, пересекают быстро воздух, щебечут и прыгают то на траву, то с ветки на ветку.
Вон зяблик со своей бело-полосатой грудкой, вон лазоревка-синичка, черноголовая малиновка, вон наш старый друг снегирь, вон дрозд со своим оранжевым клювом...
Белые хлопья тополей несутся, подобно нежным пушинкам лебедей, и время от времени отцветшая роза роняет свой чудный убор на газон, который ночью тысячи ее сестер уже усеяли своими разных цветов и тонов лепестками — этим благоухающим пеплом своей красы...
Дивные цветы! Из чего вы только сделаны?! Из какого бархата, из какого шелка, из какой чудной материи?!
Есть розы красные, как коралл, и всех нежных оттенков тела: цвета локтя, цвета ногтей, цвета румянца, цвета уха и вздрагивающих ноздрей; цвета алых губ, цвета крови — всех оттенков пурпура и розы.
Другие — лиловые, винно-красные, темные, как малина, или желтые, как сера, и палевые, как абрикос. Одни веселые, смеющиеся, другие — печальные, полные грусти. Одни дерзкие, вызывающие, другие — мечтательные, поэтичные. Одни, образуя кисти, пучки, покрыты такими чудными, такими вкусными на вид плодами, что так и хотелось бы их попробовать. Другие напоминают прелесть тел Рубенса, яркость красок Фрагонара и бледные тона Корреджио.
И мысль переносится к их дивным сестрам — уроженкам ярко освещенных солнцем стран: розам Италии, Испании, розам Востока, розам Персии, так прекрасно воспетым Лоти, розам Исфагани1, которые падают, подобно хлопьям снега, в теплые воды бассейнов и на фарфоровый пол из лазуревых черепиц, прежде чем превратиться в ту драгоценную душистую эссенцию, которую бережно хранят в хрустальных с золотом сосудах.
Они не могут быть красивее этих — особенно же благодарнее и великодушнее, ибо любезность розы — единственна в мире. Эти дивные цветы жертвуют собой, приносят в дар всем свое благоухание, свою красоту. Кажется, как будто каждая из них говорит: «Я ваша на мгновение, которое в то же время и вся моя жизнь».
Но возможно ли их всех слушать, возможно ли отнестись к ним с должным вниманием, когда их так много?
И в самом деле, какую из них взять, какой отдать предпочтение? Не знаешь, куда глядеть, что вдыхать, чем любоваться. Хотелось бы их всех обнять, зарыться в них, заснуть и умереть...
Но это невозможно, надо идти мимо, предоставив каждую из них своей участи.
А как, о Боже, участь их различна! У скольких из них жизнь пройдет бесследно: засохнут, не будучи даже и сорваны; никто не дотронется до них, не вдохнет их запаха, даже и не полюбуется ими. Одни, быть может, пойдут на праздничный букет или украшение обеденного стола, другие украсят собой свадебную шкатулку, а третьи будут вплетены в венок покойника!
Спрашивается, какую участь избрали бы они, если бы их об этом спросили? Но об этом никто с ними не советуется, а между тем они отвечают, когда их спрашивают. Они говорят о любви, о смерти, о быстролетности поцелуя, о погребальном склепе, о кладбище.
Большая часть из них полна страсти. Есть, однако, и бесстрастные, которые, кажется, дали обет безбрачия и превратились в кармелиток2 сада.
Здесь вы можете встретить и язычниц и христианок; и роз-вакханок и роз — участниц духовных процессий. Тут есть розы и для алтаря, и для празднеств, есть розы и для влюбленных, и для поэтов. И все это одни и те же розы. Они цветут для всех.
Для выражения всех радостей, для утешения всех горестей до сих пор не нашлось ничего лучшего розы.
Розы играют такую роль в жизни человека, что кажется если бы они вдруг исчезли, то жизнь наша оказалась бы поблекшей, обесцвеченной.
Они — радость, выражение наших чувства, сердца и разума. При одном слове «роза» как-то дышится легче, все представляется в более ярком свете, и когда упиваешься их запахом, то как бы находишься уже в предвкушении блаженства. Они должны быть во всяком доме как талисман, как дар богу счастья.
Продолжая свою прогулку, я наклонялся, чтобы прочесть название сортов, и мне казалось, что я произношу имена дорогих умерших, для которых эти розы служат как бы живым памятником.
Вот под этой небольшой розой покоится прах Великого Князя Николая Николаевича, рядом этот куст белых пышных раз осеняет память полковника Вильямсона, а в тени этих букетов из розовых роз спит вечным сном Селина... Мне стало даже завидно...
В это время раздался какой-то шум. Желая узнать, в чем дело, я пошел по его направлению и увидел двух садовников, срубавших старое двухсотлетнее громадное дерево. Оно еще стояло, но уже было мертво. Часть ветвей его уже была срублена и лежала связанною.
Двести лет, сколько времени! Чего-чего оно только не было свидетелем. И вот пришел конец. Еще взмах-другой топора — и его не станет больше…
И с грустью удалился я, думая, что жизнь столетнего дерева не дольше жизни розы, распустившейся и осыпавшейся в одно утро…»
Такова картина этого прелестного городского сада, этого сна наяву…
Еще более грандиозным, еще более, если это только возможно, очаровательным является сад или, лучше сказать, парк роз известного розомана Ж.Граверо в Аи, расположенный в исторической долине роз, простирающейся от Бур-ла-рен до Фонтене-о-роз, долине, служившей с давних времен месторождением большинства самых чудных, самых изящных гибридов роз.
Сад этот действительно нечто волшебное — в полном смысле «Сад грез». Во время цветения роз сюда совершается настоящее паломничество. Посмотреть это чарующее зрелище, упиться неописуемой прелестью роз, их дивным запахом несутся все: и венценосный любитель, и простой смертный.
Количество имеющихся там роз громадно — сотни тысяч, миллионы. Это наиболее полная из всех существующих на свете коллекций.
Чтобы собрать их, потребовались не только труд полутора десятков лет и крупный капитал, но и целые специальные экспедиции с целью собирания всех существующих на свете дикорастущих видов роз (шиповника).
Теперь здесь все это собрано, остаются лишь два-три вида, достать которые почти невозможно.
Сад занимает около 2 десятин и включает два отдела: научный с 1.000 (приблизительно) видов и разновидностей диких роз и садовый — со всеми имеющимися и когда-либо имевшимися разновидностями и гибридами садовых роз, число которых доходит до 6.000 сортов. И число это ежегодно, даже ежемесячно, все более и более увеличивается.
Этот сад имеет форму треугольника, или, лучше сказать, римской цифры V. Трельяжи, крытые аллеи-перголы, все увитые чудными вьющимися розами, группы всевозможных сочетаний роз, украшенные то бюстами, то изящными статуями, чередуются одна за другой.
В центре находится прелестный партер со знаменитой статуей Э. Фальконе «Купальщица», залитой дивными сортами роз и окруженной целым рядом портиков и гирлянд вьющихся роз.
В многочисленных уголках сада, которые все так очаровательны, что не знаешь, какому из них отдать предпочтение, помещаются беседки, павильоны, красивый бассейн для поливки сада, весь увитый розами музей, библиотека, хижина — павильон для садовников и, наконец, единственный в мире театр роз.
Всей декорацией сцены на воздухе служат лишь окружающие ее деревья и дивные розы.
В известные дни при волшебном электрическом освещении здесь даются сцены из балета, который исполняется первыми знаменитыми балеринами Парижа, и где главную роль всегда играет роза.
На представления эти съезжается весь высший свет Парижа, и попасть на них считается верхом счастья.
Волшебная красота, всюду разлитая роскошь красок, дивный, наполняющий весь сад аромат не поддаются никакому описанию.
«Это — заключенная в стены древнего замка заколдованная принцесса «Спящая красавица», — говорит посетивший этот сад знаменитый французский романист Терие.
Чтобы добраться до нее, нужно прорваться сквозь тенистые леса, бесконечные поля. Но что за прелесть, что за очарование, когда наконец до нее доберешься?
Розы расстилаются пышным ковром по земле; вьются гирляндами, аркадами, портиками по проволокам; обвивают колонны, ограды, здания, беседки; убирают своды на бесконечном расстоянии тянущихся крытых аллей и так и манят в свою таинственную глубь.
Здесь видите вы все переливы белых цветов, начиная от розы Banksiae и кончая телесно-белой Souvenir de Malmaison; все желтые оттенки, начиная от лесосевого цвета Gloire de Dijon, серо-желтого Marechal Niel и кончая темно-шафранным Reve d'or (золотой сон) и матово-золотым Chromatella. Видите нежно-серебристо-розовые La France рядом с карминно-красными Gloire de Bourg-la-reine, ярко-вишневыми Marie Henriette, блестяще-розовыми Coupe de'Hebe и кончая темным пурпуром Empereur de Maroc.
Из всех этих полуоткрытых венчиков, этих нежных губок роз разносится аромат, столь же разнообразный, как и их форма и оттенки: то запах мускуса, напоминающий сады Востока; то нежное, томное, душистое дыхание — как аромат виноградной лозы в цвету; то сладострастное — как поцелуй; то легкое — как восточный ветерок.
Тут опьяняются и зрение и слух. И гармоничным аккомпанементом всему этому гимну запахов и крсок в ярких лучах летнего солнца как бы служит гудение пчел, шмелей и златок.
Счастлив тот, кто хоть раз в жизни насладится этой чудной картиной природы — этим праздником для глаз и души.
Комментарии
Читайте также: